Правила чужой игры [= Даром только смерть ] - Алексей Фомичев

– Что у них? – спросил я у Кантина.

– А? – Влад повернул к нам голову. – Похоже, они начали выяснять отношения друг с другом. Бардак.

– Отлично. Тогда начинаем…

Я проверил оружие, подождал, пока Влад отдаст распоряжение, и сказал стоявшему рядом Алану:

– Я иду внутрь после наших. Ты останься здесь.

– Командир. – Алан поправил автомат на плече и качнул головой. – Я с тобой. Если что – мне голову оторвут.

– Кто?

Алан повел глазами на Влада, усмехнулся.

– И одного хватит…

– Так… Запомни, командую я. Приказы отдаю я. Кто кому голову будет отрывать – тоже решаю я. А эту крутую компанию потом предупрежу, чтобы не усердствовали в охране начальства.

Алан промолчал, но по нему было видно, что он не согласен.

– Ладно, хрен с тобой. Идем вместе. Ролка мой, если выживет. На тебе – обеспечение нашего тет‑а‑тет.

– Понял…

– «Вертушка» готова, – доложил Влад.

– Все. Поехали!

Через минуту над головами на высоте полусотни метров пролетел вертолет Ми‑8. Рев моторов заглушил все звуки, кое‑кто в оцеплении присел, испуганно глядя вверх. В здании шум, конечно, услышали и теперь ломали голову, в чем дело.

– Эй, Ролка? – проорал в мегафон Влад, когда вертолет отлетел в сторону. – Слышишь? Это заказанная тобой «вертушка». У меня приказ Оборотня – мы отпускаем твоих людей, а ты сейчас выпускаешь заложников и сам выходишь без оружия. Понял?

О вертолете я Ролке и не говорил, так что подобный поворот дела поставит его в тупик. А его люди обрадуются – их вроде как выпускают. Опять внутренний конфликт и пауза, чтобы принять решение. И вот сейчас…

– «Куб», Ролка в окне второго этажа, в угловой комнате!

– «Куб», двое боевиков выглянули в окно. Заложников не вижу.

Вертолет как раз сделал новый виток и опять завис над зданием.

– Всем! Штурм!

Разом ахнули восемь гранатометов, запуская газовые гранаты внутрь комнат. Следом улетели светошумовые гранаты, способные вывести человека из строя на довольно долгий срок. Правда, вместе с бандитами выйдут из строя и заложники, но это уже мелочи.

Два мощных взрыва – складские ворота и дверь запасного выхода сорвало с петель. Дым еще не начал распространяться по воздуху, а внутрь уже влетели штурмовые группы. Еще одна, сидевшая под окнами, разом подняла и приставила к стенам лестницы. По ним бойцы проникли на первый этаж. А с «вертушки», зависшей над крышей, прыгали бойцы еще одной группы.

Бандиты, хоть и ждавшие нападения, не были готовы к такому повороту событий. Сначала переговоры и мой ультиматум, потом жаркий спор и новый разговор, угроза Оборотня, выяснение отношений и вдруг – новое предложение и «вертушка» в качестве приза. А затем – вновь спор. Как ни крути, но бдительность и внимание притуплены. Реакция на штурм запоздалая и оттого не эффективная. Вдобавок снайперы сразу вывели из строя трех боевиков.

Едва штурмовая группа исчезла в дверях, я рванул следом.

Коридор, поворот, двери, лестница и опять коридор. Я взлетел по ней за две секунды, сканируя обстановку вокруг, но никого, кроме трех трупов боевиков, не обнаружил. Где‑то в стороне и на первом этаже еще гремели выстрелы, но это уже эпизодически.

Запищала радиостанция.

– Артур! Все, дело сделано! Восемь трупов, один раненый. Заложники на складе и в кабинете директора. Все целы, но оглушены и в шоке.

– Где Ролка?

– На втором этаже, в угловой комнате. Ранен в ногу. Пока жив.

– Понял, иду. Вызывайте «скорую» и выводите людей.

…Ролка действительно был жив. Снайперы, зная, что я хочу лично с ним «побеседовать», стреножили боевика, но не убили. Он сидел на полу с простреленным насквозь бедром под охраной бойца и сжимал руками раненую ногу.

– Иди, – сказал я бойцу и сел напротив Ролки.

Выглядел он неважно. Похудевший, осунувшийся, с трехдневной щетиной и грязным, в разводах лицом. Глаза горят, губы закушены – ногу раздирало от боли.

– Привет, корешок! Долгожданная встреча…

– Ты – Оборотень?

Слова давались Ролке с трудом, но он держал фасон. Не стонал, не клянчил. И говорил почти спокойно.

– Где моя семья?

– У нас. Живы‑здоровы.

– Да?

– Да. Никаких пыток и избиений. Я тебя взял на понт.

– А я поверил…

– Так и было задумано, – кивнул я.

Ролка замолчал. Руки, сжимавшие бедро, побелели от напряжения. Он пробовал остановить кровотечение, но сил не хватало. Брючина уже намокла и потяжелела.

– Жаль, зацепили. Я хотел с тобой один на один. Как и обещал.

– Не страшно? – Бандит с трудом усмехнулся. – Хотя ты вроде всегда выходил против пленных. Даже с оружием.

– Против захваченных, Ролка. Есть разница. Пленных мы пальцем не трогаем. Под суд – и все. А захваченных в бою используем для повышения боеготовности подразделения…

Ролка плюнул мне под ноги, злобно сказал:

– Посмотрел бы я на тебя, если бы ты против меня…

– У тебя никаких шансов.

– Не уверен.

– Зря. Вспомни Томаса.

– Кого?

– Забыл своего любимого гладиатора? Железный Томас. Которого завалили в раздевалке в твоей Прайде.

Ролка наморщил лоб, вспоминая, потом спросил:

– И что?

– Ты нашел его без головы, разрубленным на две части. Как раз тем ударом, которому он так хотел научиться.

– А ты откуда знаешь?

– Дело в том, что расчленение провел я.

– Ты? – Бандит недоверчиво хмыкнул. – Врешь…

– Не вру. И его, и Ломика, и Дрына…

– Так… значит, тот побег – твоя работа?

– Точно.

Ролка скрежетнул зубами, выругался. С ненавистью глядя на меня, крикнул:

– И что теперь? В плен потащишь? Или как Томаса?.. Ну? Чего тянешь?!

Я смотрел на него, пытаясь понять, что сейчас чувствую. Та ярость и ненависть, что были еще пять минут назад, исчезли. И эта мразь не нужна, и бить его незачем. А тащить с собой?.. Его все равно шлепнут. Чего время терять.

– Ладно. Закончим балаган.

Он смотрел на меня злыми глазами, не делая попыток отползти и вымолить жизнь. Знал, что невозможно. Черт, вот за что я уважал этих скотов. За умение принять смерть достойно! Хотя попадали и другие кадры, ползали на коленях и лизали руки. Но Ролка ползать не будет.